📸 АРХИВ КОНКУРСА
«ЗОЛОТОЙ ФОТООБЪЕКТИВ»

Владислав Зинченко выпустил первую книгу

Творческий путь журналиста из «районки» будет собран в сборник, выпущенный при поддержке Союза журналистов Кубани.

28 марта в свет вышла книга Владислава Зинченко «Минеральный секретарь», в которой собраны забавные истории из жизни журналистов. И не только…

Свинячье рыло и коровьи рога

После Николая Ивановича фотокором работал Семён. Вырос в большом городе, женился на павловчанке. Парнем был компанейским, добрым, но наивным. На Кубани узнал, что хлебные булки на деревьях не растут. Его нередко разыгрывали.

Дают задание сфотографировать животноводов, выращивающих нетелей.

– А кто эти нетели?

– Стыдно, Семён, от жизни отстал, не следишь за наукой. Это гибрид свиньи и коровы.

– А для чего?

– Для здоровья. Мясо очень вкусное и полезное – без холестерина.

Едет он на комплекс. Просит собрать звено, чтобы сфотографировать его на фоне нетелей. Возмущается:

– Зачем вы меня привели к коровам? Я же просил – к нетелям!

– Это и есть нетели.

– Нетели – гибрид коровы и свиньи!

Смеялись все – и животноводы, и специалисты, и директор комплекса. В редакции Семёна успокаивали до позднего вечера самым эффективным способом – водочкой под маринованные огурчики. Проходит месяц. Надо проиллюстрировать очередную животноводческую полосу. Называют колхоз и лучшую свинарку.

– А какие у нее показатели? – спрашивает фотокор.

– От свиньи получила двенадцать и семь десятых поросенка.

– Как семь десятых!

– На тринадцатого поросенка у хряка сил не хватило.

– И куда идут эти семь десятых?

– На колбасу!

Все едва сдерживают смех.

– Опять розыгрыш! – возмущается Семён.

– Вот сводка из сельхозуправления. Прочти сам.

Читает и не верит глазам. Точно семь десятых. И у других свинарок наподобие: 12,3, 11,6, 11,4…

– Выходит, всё от хряка зависит, – вздыхает он. От хохота дрожат оконные стекла:

– Не обижайся, Семён, не от хряка, а от арифметики. Родившихся поросят делят на количество свиноматок, и средний результат всегда получается с десятыми долями.

Семён берет сводку и садится за арифмометр.

– Действительно десятые доли, – успокаивается он.

 

Золотая корова

Случилось это в начале семидесятых.

– Поручаю тебе ответственное задание – раздолбать в газете охотников, убивших корову, – редактор от удовольствия потирал руки. Представлял, что статью будут читать в каждом доме и хвалить газету за смелость.

А смелости ни ему, ни мне проявлять и не надо было. ЧП дошло до райкома. Охотники, кто состоял в рядах руководящей и направляющей, схлопотали по строгачу и обязались погасить ущерб, нанесенный колхозу. Да и те, которые не состояли, рады были развязке. Могло быть и хуже – уголовное дело, суд, условные или даже реальные сроки. Корова ведь оказалась не простой, а золотой.

В семидесятые годы это процветающее газоперерабатывающее предприятие (устроиться туда можно было только по большому блату) возглавлял руководитель неординарный. Прекрасный организатор, строгий и справедливый, болеющий за дело и рабочего человека. Люди получали самую высокую в районе зарплату и даже – квартиры в ведомственных домах. Но были у директора две слабости – охота и водка. Если вторая страсть могла обходиться без первой, то первая без второй – никоим образом. Он даже и представить себе не мог, как это на охоте не выпить за удачу.

В тот злополучный осенний день с десяток работников предприятия во главе с руководителем поехали заводским автобусом на край района – к отдаленной степной речке. Берега её густо, на десятки метров в ширину, заросли камышом. И вроде бы в этих камышах поселилось несколько семейств диких кабанчиков.

Прибыли на зорьке. Позавтракали, оставив возле автобуса с пяток бутылок из-под водки. Прошли пару километров вдоль реки. Но кабаньего хрюканья так и не услышали. Зверь, наверное, на другом берегу. Вернулись к автобусу. Пока проехали по проселку вдоль петляющей реки, пока нашли дамбу и перебрались на противоположный берег, солнце поднялось к зениту. Проголодались. Плотно пообедали, опорожнив очередные бутылки. Взяли ружья и стали искать неуловимого кабана. Но он, видимо, учуяв запах спиртного, скрылся в неизвестном направлении. За поворотом реки показался небольшой луг, на котором мирно паслась корова.

– Вот он – кабан!

– Да не один, а два!

– А может, и не кабан вовсе, – усомнился один из охотников. Но его слова уже никто не слышал. Все дружно подняли ружья и изрешетили несчастное животное. Эту жуткую картину увидал из-за бугра скотник колхозной фермы, который искал заблудившуюся скотину. Он тут же бросился бежать назад – к телефону.

Когда приехал председатель с участковым, от коровы остались рожки да ножки. Туша была разделана на несколько частей, шкура брошена в камыши.

Горе-охотников повезли в колхозную контору. Составили протокол и акт о нанесенном материальном вреде. А затем сдали всех в милицию.

На бюро райкома партии и директор, и его подчиненные каялись, просили о снисхождении, готовы были возместить ущерб хозяйству. Председатель колхоза оценил буренку аж в 12 тысяч рублей. Столько стоил тогда добротный кирпичный дом в райцентре.

– Да ей красная цена – полторы тысячи! – возмутился один из членов бюро. – В этом колхозе отродясь более двух тысяч литров молока от коровы не получали.

– А может он посчитал приплод за десять лет, – съязвил кто-то.

– Оставьте споры, – вмешался первый сек­ретарь. – Готовы живодеры платить – пусть платят!

Прошел месяц после выхода статьи. В редакцию позвонили из Северо-Кавказского научно-исследовательского института животноводства:

– Крайсправка прислала нам газету с вашей статьей. Не скажете, какой породы была корова?

– Порода у нас одна – красная степная.

– Может, убитая корова была супер-элитной или рекордсменкой?

– Может быть.

– Дайте телефон председателя колхоза, мы приедем посмотреть дойное стадо.

Чем закончился визит ученых, нетрудно было догадаться. Колхоз славился не коровами, а… индюками. Контролеры, инспекторы, инструкторы и другой проверяющий люд возвращался из этого запущенного хозяйства с тушками царской птицы. И председателя никто не трогал.

Анекдот в тему

Умирает охотник. Бог в наказание за кровь невинно убиенных животных превращает его самого в зайца и отправляет обратно на землю. Через некоторое время заяц попадает в капкан. Приходит охотник, который его поставил.

Отпусти меня. Может быть, ты не поверишь, но я в прошлой жизни был охотником.

Тем хуже для тебя, дружок! Я в своей прошлой жизни был зайцем!

Спасибо и тебе, Иосиф Висса­рио­нович!

Когда он, такой огромный и шумный, появлялся в редакции, все оживлялись. Или сейчас раскритикует с шутками и прибаутками сельскохозяйственную статью во вчерашнем номере, или расскажет о себе очередную байку.

– Ты думай, о чем пишешь! – набрасывался он на молодого журналиста. – «Фуражная корова». И это где? В колхозе «Страна Советов»! Да там фуражом скотину давно не кормят. Нет фуража! Солому дают да веточный корм. Вот и пиши – не фуражная корова, а соломенная. Так будет правильно.

Было Василию Антоновичу уже за 70. Гордость района, Герой Социалистического Труда. Бывший агроном. Бывший председатель колхоза. Сидеть на пенсии не мог, продолжал работать, но уже не руководителем хозяйства, а заведующим конюшней на сахарном заводе. Редакция регулярно, особенно в жатву, привлекала его к рейдам. Ездил он по полям и фермам не только в качестве нештатного корреспондента, но и общественного инспектора комитета народного контроля. Увидев нескошенные колосья или рассыпанное зерно, выходил из себя:

– Сукин сын! – набрасывался на комбайнера. – Руки не из того места выросли. Не можешь молотилку настроить. А ну, давай ключи!

И вместе с механизатором регулировал уборочную машину.

Журналистов Василий Антонович ругал частенько, но любил с ними общаться. Они внимательно слушали его бесконечные воспоминания, да и сами нередко рассказывали веселые истории из жизни редакции. Обе стороны время от времени оживляли память сорокоградусной.

В сорок восьмом году колхоз, в котором Василий Антонович возглавлял агрономическую службу, получил рекордный по тем временам урожай озимой пшеницы. И сразу четверым колхозникам присвоили звание Героя Социалистического Труда. Хозяйству посвятил весь номер (!) журнал «Огонёк». Московскую журналистскую братию в течение недели кормили кубанскими яствами. Гости предпочли коньяку и водке крепкий кубанский первач, что особенно радовало колхозное руководство.

На цветной вкладке журнала была размещена большая фотография. На ней – бескрайнее желтое поле пшеницы, ее колосья едва не касались подбородка главного агронома.

– Вы не зерно, а солому выращивали, Василий Антонович! – шутили в редакции.

– Это ваш брат, фотожурналист, меня на колени поставил. Говорил ему – народ смеяться будет. А он в ответ: «Не смеяться, а завидовать».

Вскоре Герою Труда доверили более ответственную работу – направили председателем в соседний колхоз. Мотался по полям и фермам, наводил порядок, укреплял дисциплину. Домой приезжал поздно и, выпив граммов двести, засыпал. В пять утра был уже в конторе.­

В пятьдесят первом едва не лишился должности и партбилета. Но бог, как говорят, не выдал. Рассказ об этом из уст Василия Антоновича я слышал много раз.

– Ты же не знаешь, какие тогда были отчетные собрания в колхозах. С утра до позднего вечера. Доклад – и два, и три часа. Выступающих – человек 40-50. Так вот – стою я за кафедрой, читаю отчет правления. Минут через десять в горле пересохло. А на кафедре – графинчик литра на полтора. Плеснул содержимое в стаканчик. Пригубил. Самогон! Кто же надо мной так пошутил? В зале на первом ряду сидят главный агроном и бухгалтер, улыбаются. Точно они! Читаю, а сам думаю: «Где же варили самогон? На свиноферме или во второй бригаде?» Выпил еще. И крепкий, и сивухой не воняет. Пожалуй, из садбригады. Попробовал третий, четвертый, пятый раз… Графинчик уже наполовину пустой. Улыбки с лиц агронома и бухгалтера исчезли.

Сам едва на ногах стою. Читаю последние страницы. В глазах двоится. Знаю, что доклад заканчивается здравицами. Кричу в зал: «Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза, ведущая нас вперед к победе коммунизма», «Да здравствует великий советский народ, спасший мир от фашистской чумы», «Да здравствует вечно живое марксистско-ленинское учение». Выдохнув воздух, обернулся назад, а на меня строго смотрит Сталин. И, кажется, пальцем грозит. Его портрет во весь рост в форме генералиссимуса был установлен на заднике сцены. Как я забыл! Кричу во весь голос: «Спасибо и тебе, Иосиф Виссарионович, за твой не­устанный труд!» Поклонился и перекрестился перед портретом.

Приводили меня в чувство колодезной водой в гримерной комнате. Собрание шло своим ходом. Минут через сорок вышел и занял место в президиуме.

Наутро, как всегда, в пять был в кабинете. Около восьми зазвонил телефон.

«Василий Антонович, добрый день! Говорит капитан из отделения госбезопасности. Не могли бы к нам подъехать?»

Сердце ушло в пятки. Ну, думаю, опозорился. Нажрался как свинья. А еще председатель! Герой Труда! Робко вошел в мрачное здание. Капитан был приветлив. Поздоровался за руку. Усадил за стол. Предложил чаю. Начал разговор издалека. На каких фронтах воевал? Какое образование? Как повышаю свой политический уровень? Читаю ли произведения Сталина? «Конечно, товарищ капитан! «Краткий курс ВКП (б)» – моя настольная книга». – «Это хорошо. Вы, конечно, знаете, что Сталин – воинствующий атеист». – «Знаю, товарищ капитан». – «Так почему же вы, Василий Антонович, перекрестились на его портрет?» – «Машинально». – «Может, вы в Бога веруете? И иконы в доме есть?» – «Ни в коем случае!» – соврал я.

Хозяйка моя икону в спальне держала. И в окно меня выглядывала. Если я шел с незнакомым ей человеком, икону прятала под подушку. Не подвела бы на этот раз! Но до осмотра в доме дело не дошло.

Капитан переменил тему разговора. Стал расспрашивать о производственных делах: как растут озимые, готовы ли к севу яровых, когда начнется опорос свиней: «Нельзя ли выписать поросят?». – «О чем речь! Конечно, можно!»

Через пару недель мой водитель привез ему во двор двух народившихся кабанчиков.

Анекдот в тему

На первомайской демонстрации глубокие старики несут плакат «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». К ним подбегает человек в штатском.

– Вы что! Издеваетесь? Когда вы были детьми, Сталин еще не родился.

– Вот за это ему и спасибо.

А мы на шо!

Ты слышал, что в нашем районе живёт коневод героя Гражданской войны, ныне маршала. Поезжай и напиши о нём очерк – он будет гвоздём юбилейного номера.

Номер этот мы начали планировать за два месяца до 50-летнего юбилея Октябрьской революции. Хотелось его сделать необычным: найти участников тех событий, рассказать о главных преобразованиях, которые произошли за годы советской власти в кубанской глубинке.

Не скрою, предложение редактора окрыляло – доверил материал не акулам пера, а именно мне, начинающему журналисту. В тот же день поехал в небольшую станицу, где жил 80-летний казак, когда-то ухаживавший за лошадьми легендарного командарма. Было тепло и солнечно, что нередко случается в октябре. Я сел на лавочку возле дома, раскрыл блокнот и готов был записать рассказ участника Гражданской войны. Но разговор не получался. Коневод не помнил ни дат, ни фамилий земляков, воевавших в этой армии, ни военных эпизодов. А как хотелось описать какой-нибудь бой, в котором бы отличился мой собеседник. Тогда можно и сюжет очерку придумать, и показать героя в действии.

– Расскажите, Поликарп Афанасьевич, о своих обязанностях в армии.

– А шо казать? Коней почистить. Накормить. Оседлать. На то я и коневод. А ще – дивчин найти да в хату их привести.

– Каких ещё дивчин?

– Як яких! Хто захоче ничьку с командармом провести. Он не только рубака лихой був, но и до дивчин дюже падкий.

– А почему именно вам это поручали?

– У мэнэ глаз на них. Сразу бачу молодичку або вдовушку, шо вся по казаку извелась.

– И много таких находили?

– Да багато – хоть пруд пруди.

– И что дальше?

– Выбирал я дви чи тры, шо погарнее, да шобы в теле булы.

– А почему не одну?

– Так адъютанты командарму несколько хат готовили, где ночевать вин будэ, шоб никто не знал. Так треба було. Для безопасности! Едет к одной хате, вдруг поворачивает к другой, а там и молодичка его ждэ.

– А что с остальными, которые в других хатах остались?

– Не понятливый ты якый хлопчик. А мы на шо!

Очерк о коневоде знаменитого полководца гвоздём номера не стал. Он вообще не появился в газете.

Анекдот в тему

– Вам нравится Бабель? – спросили Буденного.

– Смотря какая!

Стакан как оружие

Рубрика «Сатирическим пером» украшает любую газету. Особенно если это стихотворный текст.

Баловался такими виршами один местный поэт. Время от времени он приносил в редакцию стихи о недостатках в торговле, бытовом обслуживании, благоустройстве… Как-то после его четверостишия разгорелся скандал.

Территория стадиона – за центральной трибуной и вокруг забора – заросла сорняками. Тема для газеты вечная. Поэт живописал картину в стихах. Были в них следующие строки «Средь чертополоха там гуляет Патиоха».

Патиоха, известный в прошлом футболист, возглавлявший районный спорткомитет, в ведении которого был и стадион, пожаловался в райком партии. Начался спор – можно ли рифмовать фамилии или нет? Не оскорбительно ли это для человека? Редактор согласился, что нежелательно.

Но действенность сатирических строк была моментальной. На другой день сорняки скосили и стадион содержали до осени в чистоте.

Прошел год. Поэт приносит новое творение. На центральной площади стояли автоматы с газированной водой. Они постоянно ломались. Бросит желающий утолить жажду трешку, а вместо воды шумит воздух. Описав это безо­бразие в стихах, наш сатирик в последних двух строках рубанул, так рубанул: «Не пора ли Скалозубу пустым стаканом врезать в зубы?».

Скалозуб работал директором предприятия общественного питания, которому и принадлежали те злополучные автоматы.

– Вы издеваетесь не только над ним, но и надо мной. Вам же ясно было сказано – фамилии не рифмовать!

– Но рифма здесь сама просится!

– Недопустимо и то, что вы предлагаете физически расправиться с руководителем предприятия.

– Это аллегория, – возразил автор.

– Идите вы к черту со своей аллегорией! – возмутился редактор.

На другой день поэт принес переделанные вирши. Фамилии директора в них не было.

– Трус наш редактор. Какие строки загубил, – сокрушался автор.

Анекдот в тему

В редакцию газеты зашел поэт.

– Где редактор?

– Его нет.

– Но я его только что видел.

– Он увидел вас раньше.

Шрифт

Изображения

Цветовая схема