Гришенька или нарисованная душа
«Я не хочу петь с бандитами. – заявила дочка, вернувшись из хоровой студии. – Я хочу петь в церковном хоре!» «Какие могут быть бандиты, доченька, в шесть лет?» – удивилась мама. «Рядом со мной стоит девочка и говорит, что я плохо пою и что она меня может побить за это. Отведи меня в церковный хор». – «Тамарочка, чтобы петь в церковном хоре, надо быть церковно образованной». В хоровую студию Тамара не вернулась, а мама, не зная, как на нее повлиять, решила позвонить ее другу – известному композитору. Услышав про бандитов, он минуты две заливался смехом. И сказал: «Молодец, Тамара! Раз просится в церковный хор – веди!»
Так и взяли шестилетнюю Тамару в виде исключения в воскресную школу Свято-Екатерининского собора. С этого началось воцерковление – дочки и мамы.
БУДЬТЕ КАК ДЕТИ!
Жил-был художник один. Он рисовал не картины, а сочинял музыку, рисуя ее нотами, и назывался композитором. Хотя, почему жил и был, и назывался? Он и сейчас живет в своих произведениях: песнях, опереттах и духовных песнопениях, в названии филармонического дворца, носящего его имя.
Талант нам дает Бог. Но необходимо, чтобы кто-то помог этому таланту раскрыться, как можно раньше. Этим кто-то у него стал для нашего героя отец. В пять лет он начал учить сына играть на баяне. С той поры черниговский хлопчик, взрослея, шел по жизни с этим инструментом, извлекая из него только его душе ведомые звуки и мелодии. И это стало главным делом его жизни. А все остальное – суета.
Зря говорят, что встречают человека по одежке. Встречать надо по таланту и провожать по нему. И оценивать значимость жизни каждого из нас тоже по Божьему дару. Поэтому я не стану обращать внимание наших читателей на то, сколько жен и детей было у композитора, в какой квартире он жил, после того, как обосновался в Краснодаре, будучи уже всемирно известным.
Я расскажу вам лучше историю его дружбы с шестилетней девочкой, нарисовавшей его … душу. От этого рисунка композитор пришел в неописуемый восторг на рубеже своего семидесятилетия. Кстати, маленькая художница, не замечая разницы лет, обращалась к нему с позиции своего возраста – «Гришенька». Слыша это, композитор расцветал! И действительно вел себя как ребенок. Становился таким же непосредственным, искренним. А ведь Сам Господь призывает нас брать пример с детей, чтобы войти в Царствие Небесное…
Когда Тамару пригласили вместе с родителями в гости к композитору, она никак не могла понять, почему жена Вера называет его «Детка», как ребенка? Хотя жена говорила: «Дедка», то есть, дедушка. Ребенок этого не уловил. И на следующий день, когда мама Тамары вернулась с работы, она увидела художественный «отчет» дочери о вчерашнем обеде у композитора – картину под названием «Семейный портрет». Большая мама Вера, в центре их любимый пудель, и … пятилетний Гришенька с лучезарными глазками. И подстрижен он в соответствии со временем своего детства и по тому времени и одет. А в руках у него – любимый баян. «Почему ты Гришеньку маленьким нарисовала?» – удивилась мама. Тамара ответила уклончиво: «Он догадается».
И поехали они к нему дарить картину. «Она меня нарисовала таким, каким я был в детстве! – радовался композитор. – Просто душой почувствовала!» «Он догадался, что я душу его нарисовала», – прошептала Тамара на ушко маме.
Всем, кто приезжал с концертами в Краснодар, и был зван в дом композитора, он рассказывал о маленькой художнице и демонстрировал ее рисунок.
И однажды вызвал к себе ее маму: «Возьми Тамарины рисунки и этот портрет и отнеси их в художественный музей. Там выставка детского творчества открывается. Я договорился с директором… И, услышав возражение в ответ, приструнил строптивую маму: «Если бы мои дети так рисовали, как твоя девочка, я бы радовался!»
Рисунки выставили, и не вернули. Портрет маленького Гришеньки с баяном оставили в запасниках Краснодарского краевого музея имени Федора Акимовича Коваленко. Композитор светился от счастья: «Я когда-то говорил директору, что мой портрет обязательно будет в вашем музее!»
А в канун 1993 года он посвятил маленькой художнице стихи:
Маленькая Тамара,
Девочка Большого Дара!
Что рисунки, что за краски,
Сколько смеха, сколько ласки.
Все это, она, – Тамара!
Девочка Большого Дара!
И поставил на открытке фирменную семейную подпись: Гри Вер Пон Жур.
ТАМАРА, МОЛИСЬ О НЕМ!
7 января 1996 года, в праздник Рождества Христова, когда Тамара с мамой вернулись из церкви, в их квартире раздался телефонный звонок. Им сообщили о том, что утром по дороге из аэропорта, в автокатастрофе погиб Григорий Федорович Пономаренко. Он ездил к самолету, чтобы отправить рождественские подарки сыну в Оренбург. Передал. И на обратном пути у него в дороге остановилось сердце…
На похоронах композитора было море людей. У гроба, в фойе филармонии, стояла девочка, единственный ребенок среди взрослых. На кладбище, у разверстой могилы, куда она только что бросила горсточку земли, к ней подошел протоиерей Евгений, отпевавший композитора, и шепнул на ушко: «Тамара, молись о нем!»
Это послушание она и несет по жизни. Уже не та маленькая девочка, а женщина 33 лет от роду. Каждый раз вносит в обедню о упокоении имя Григорий, хотя в памяти он для нее так и остался Гришенькой. И она хранит все свои рисунки, кроме того, который остался в запасниках музея. У нее – черно-белая фотокопия того «Семейного портрета» с нарисованной душой композитора.
За год до трагедии она нарисовала акварелью картину: навстречу заходящему за кромку леса солнцу идет седая женщина с собачкой на поводке. Но Гришеньке она свой рисунок не показала, сохранив его для себя. «Кого это ты нарисовала?» – спросила мама. «Гришеньку», — последовал ответ. – «Так это же – женщина». «Мама, — так я еще не научилась мужчин рисовать. А, может быть, это – его душа?»
